Андрей Боголюбский. Кончина князя

В. Георгиевский
Заговор против Андрея Боголюбского
и мученическая кончина князя
Из книги "Святой благоверный князь Андрей Боголюбский. Его неоценимые заслуги для русского государства и Православной Церкви"

    ...Андрей Боголюбский для возвышения и усиления власти князя должен был вступить в борьбу с сильными боярами и дружинниками старейших городов Ростова и Суздаля. С целью ослабить силу и значение боярского сословия и дружины он перенес и самый княжеский стол из Ростова и Суздаля во Владимир, население которого было ему всецело предано. И в самом Владимире он старался по возможности отстранить от власти самовольных бояр и дружинников. Он создал новое служилое сословие из людей, всецело ему преданных, которых он привязал к себе и подарками, и жалованьем, и раздачей им правительственных должностей - посадников, тиунов, волостелей и т. п.[1]. Состав этого нового служилого сословия, созданного Андреем Боголюбским, был самый разнообразный. Великий князь Андрей возвышал около себя только таких людей, коих он считал всецело преданными себе, несмотря при этом на происхождение: это были большею частью его ближайшие слуги, "молодые люди", "отроки" и "дворяне", состоявшие при дворе князя и успевшие своими личными заслугами снискать к себе доверие князя. В числе этих "дворян" мы видим и боярских детей Кучковичей, связанных с князем узами родства, и иностранца, восточного человека Ясина Анбала[2], и неизвестного тоже звания киевлянина Кузьму, и Прокопия, и даже какого-то Ефрема Моизича, вероятно, из крещеных евреев. Возвышая этих людей до себя, давая им для кормления села и города, Андрей был вполне уверен в полной их покорности его воле и в полной их преданности князю, и благодаря этому он и мог действовать в Ростовско-Суздальской земле вполне самовластно, тем более что посадское население и вообще низшие классы Ростовско-Суздальской земли были вполне преданы ему. Такая политика князя Андрея не нравилась боярам и дружинникам, которые видели в этом нарушение своих прав и тем более негодовали на Андрея, что при этом терпели и их личные материальные интересы. Свое неудовольствие выражали прежде всего бояре ростовские и дружинники суздальские. Они с негодованием смотрели на возвышение города Владимира и на все начинания великого князя, клонившиеся к усилению княжеской власти, так что Андрей должен был наиболее враждебных себе выслать из Ростовско-Суздальской земли вместе с братьями своими. С усилением и возвышением города Владимира сюда переселились и многие из старых бояр и дружинников, которые и здесь попытались завести старые порядки. Андрей, дабы избавиться от их вмешательства и влияния, окружил себя отроками из "сходцев" и начал проводить большую часть своего времени в новосозданном им Боголюбове, где у него был выстроен прекрасный дворец вблизи самого храма. Начали негодовать на это и владимирские бояре. Летописец прямо сообщает это в таких выражениях: "Мнози негодоваху о том, яко остави град (т. е. Владимир) и часто в Боголюбове в монастыре том пребываше, также и к Св. Спасу на купалище по вся дни прихождаше, ловы бо всегда творяще в той стране и на купалищи приходя прохлаждашеся! и о сем болярам его многа скорьбь бысть; он же не повеле им издити с собою, но особно повелел им утеху творити, идеже им годно, сам же с малом (числом) отрок своих прихождаше ту[3]. Это отчуждение от самовластных бояр, эта самостоятельность Андрея, а главное - возвышение "отроков", "дворян", меньших людей "из сходцев" и были причиной тому, что всеобщая к нему любовь бояр и дружинников обратилась к нему в ненависть. Бояре увидали, что их надежды на богатое кормление не оправдались, что самовластию их грозит конец, и они решили избавиться от могущественного и ненавистного им князя и составили заговор против Андрея с целью лишить его жизни. Читая в летописях сказание об убиении князя Андрея[4], можно видеть, что заговор против жизни великого князя составился не вдруг, что злодеяние подготовлялось и обдумывалось боярами заранее и совершено было с помощью людей, близких Андрею, но изменивших ему под влиянием врагов князя, бояр владимирских. Во главе исполнителей заговора были братья жены Боголюбского, боярские дети Кучковичи, которых Андрей всегда любил, с которыми советовался во всех важных случаях своей жизни[5]. Это отчуждение в последнее время Андрея от старых бояр, вероятно, касалось и Кучковичей и всего более было чувствительно для них, так как они считали себя правою рукою великого князя. Обиженные этим, они перешли на сторону врагов князя. Андрей знал о заговоре, подозревал и некоторых заговорщиков. На это прямо указывает Ипатьевская летопись: "Князь Андрей, - говорит летописец, - слышал ранее, что ему убийством угрожают враги, но разгорелся духом божественным и ни малейшего не обратил внимания, говоря: "Господа Бога моего Вседержителя и Творца возлюбленные его люди пригвоздили на кресте со словами: да будет кровь его на нас и на детях наших". Но узнав об измене и злых умыслах одного из Кучковичей, Петра, Андрей был сильно возмущен: он приказал схватить его и казнить. Тогда остальные единомышленники, боясь подвергнуться той же участи, поспешили привести давний заговор в исполнение. Преступление совершилось в Боголюбовском дворце в ночь на 30 июня 1175 года. Когда Андрей Боголюбский, удрученный горем по любимому сыну, пребывал в Боголюбове, злодеи воспользовались уединением великого князя и малым числом бывших около него телохранителей. В пятницу 28-го числа они собрались у Петра, Кучкова зятя, и составили план убийства, подкупив заранее ближайших слуг его и ключника Ясина Анбала и крещеного еврея Ефрема Моизича, - людей, облагодетельствованных князем, но самой низкой нравственности, готовых за деньги все продать. В Петров день после пиршества на именинах Петра, Кучкова зятя, заговорщики, как только настала ночь, в количестве двадцати человек с оружием в руках пробрались к княжескому двору, перебили сторожей и достигли уже спальни князя. Но вдруг всех убийц обуял невольный ужас: трепеща, они бросились вниз и по приглашению ключника Анбала очутились в медуше, т. е. в погребе, где хранились вина и меды княжеские. Всем стало стыдно своей трусости. Заглушив страх и совесть вином, полупьяные убийцы, как дикие звери, кинулись в княжеские сени, выломали здесь двери и начали стучаться в запертую ложницу князя, крича: "Господине, княже великий!" Думая, что князь сам отворит им двери спальни. Андрей, спавший только с одним "кощеем" (отроком), разбуженный шумом, окрикнул стучавших и спросил: "Кто там?" "Прокопий, - отвечал один из злодеев, назвавшись именем любимейшего слуги кн. Андрея. "Нет, это не Прокопий", - сказал князь, узнав обман. Тогда злодеи, видя, что их обман не удался, начали ломиться в двери ложницы. Князь быстро вскочил с постели и бросился искать меч, с которым он никогда не расставался и которому приписывал особую силу, так как это был меч св. Бориса. Но меча при нем не было: ключник Анбал украл его. Между тем убийцы, выломав двери, бросились к безоружному князю. Андрей был силен и поверг на пол первого попавшегося ему злодея; товарищи его в темноте (так как огня не было) подумали, что это упал князь, и пронзили своего сообщника мечами. Но затем тотчас же увидели свою ошибку и бросились снова на князя, поражая его саблями, копьями, мечами. "Горе вам, нечестивцы! - кричал князь. - Что я вам сделал? Зачем вы уподобляетесь Горясеру (убийце св. Глеба)? Бог отплатит вам за меня и за мой хлеб". Но разъяренные и отуманенные пролитою кровью и вином, убийцы были глухи к словам страдальца и наносили ему раны до тех пор, пока он не упал, истекая кровью, в обмороке. Убийцы, думая, что все уже кончено и князь мертв, схватили своего убитого товарища и поспешно выбежали из ложницы. Но князь был еще жив; очнувшись, стеная и крича от боли, он спустился вниз по лестнице из ложницы и обессилев, скрылся в нише за восходным столбом, около которого была лестница. Убийцы, услыхав голос князя, бросились снова на место преступления и, не найдя здесь князя, пришли в ужас. "Постойте, - сказал один из убийц, - мне показалось, что князь пошел под сени. Ищите скорее, иначе мы погибли". Зажгли огонь и по следу крови нашли князя внизу сеней, в его убежище[6]. Князь, чувствуя свою близкую кончину, молился в изнеможении. С дикою радостью подскочил к умирающему Петр, зять Кучков, и отсек ему правую руку. Снова посыпались на князя удары, и он, едва успев сказать: "В руце Твои, Господи, предаю дух мой", скончался. Короткая июньская ночь быстро прошла, стало светать, злодеи нашли любимца князя Прокопия и убили его, затем ворвались во дворец, набрали множество золота, серебра, драгоценных камней, жемчуга, разного имущества, взвалили все это на телеги и отправили из Боголюбова в свои вотчины. А сами, вооружившись и собравши верную свою дружину и слуг своих, принялись грабить приверженцев князя в Боголюбове: ограблены были любимые слуги Андрея и даже мастера-иноземцы, которых князь любил и жаловал за их работы.
    Убийцы князя, коим сочувствовали старые бояре и дружинники, обиженные Андреем, боялись владимирцев, между которыми было много приверженцев Андрея. Они послали сказать им: "Если кто из вас помыслит идти против нас, мы с тем покончим, ведь не у одних нас была дума (убить князя), а среди ваших есть такие, которые были с нами единодушны". Владимирцы, дружинники и бояре, боясь приверженцев Андрея, к каковым принадлежало все посадское население Владимира и вообще низшие классы общества, уклончиво отвечали: "Кто с вами в думе, тот пусть и будет, а нам не надобе" (т. е. наше дело сторона). Но затем, увлеченные примером боголюбовцев, подняли мятеж и во Владимире и во всех волостях ростовско-суздальских. Бояре и дружинники нападали на посадников и тиунов, на созданное князем служилое сословие, грабили их дома, убивали их во всех местах; к грабителям - дружинникам и боярам - присоединялся в некоторых местах и народ, там, где он почему-либо не любил княжеских слуг и тиунов, производя грабежи и убийства, забывая, как говорит летописец, что, "где закон, ту и обид много". Словом, мятеж распространился по всей земле, так что "было страшно зрети". Во Владимире мятеж прекращен был протопопом Микулицей, который, взяв икону Божией Матери, прошел по городу с крестным ходом и тем усмирил волнение.
    Между тем тело убитого князя было выброшено убийцами на огород и лежало там обнаженное. Все слуги оставили князя и боялись убийц, которые хозяйничали в Боголюбове. Но нашелся между приближенными князя Андрея один киевлянин - Кузьмище, который не побоялся выразить открыто сочувствие своему убитому господину. Он пришел во дворец и начал искать тело убитого, спрашивая: "Где господин мой?" Пьяные слуги сказали Кузьмищу: "Вон там валяется на огороде... но не моги брать его - кто его примет, тот враг нам, и мы его убьем". Но Кузьма не побоялся угроз и, найдя тело Андрееве, начал плакать и причитать над ним: "О, господине мой! Что сталось с тобою? Как это ты не узнал скверных и нечестивых, пагубноубийственных врагов своих? Как не победил их, как некогда побеждал врагов?" В это время огородом проходил ключник Анбал, убийца князя. "Анбал, вражий сын! - закричал ему Кузьмище. - Дай мне ковер или что-нибудь, чтобы завернуть тело князя". "Оставь его, - отвечал злобный Анбал, - мы хотим бросить его на съедение псам". "Ах, еретик, хочешь уже псам выбросить, - воскликнул с негодованием Кузьма, - а помнишь ли ты, жид, в каком ты рубище пришел сюда к князю? И вот ты теперь ходишь в оксамите (в бархате), облагодетельствованный князем, а князь, благодетель твой, лежит нагой". Анбал выбросил ему из окна ковер и корзно (плащ). Обвернув тело князя, Кузьмище понес его в церковь. Но сторожа церковные были пьяны, и он не мог достучаться и должен был положить тело в притворе. "Кинь его здесь", - говорили ему, - вот еще нашел себе печаль с ним". "Господин мой, - начал снова причитывать над телом князя преданный ему Кузьмище, - вот уже и слуги твои знать тебя не хотят; а прежде, бывало, придет ли гость (купец) из Царьграда или из других сторон, из русской земли (т. е. из южной Руси), латынец ли, христианин ли, или поганый (язычник), ты велишь всех вести в церковь и на полати (т. е. на хоры, где была ризница), пусть видит истинное христианство и крестится; так и бывало; и болгаре, и жиды, и все поганые, видевшие славу Божию и украшение церковное... более плачут об тебе, а эти и в церковь не пускают". Целых два дня лежало тело убитого князя на паперти. На третий день пришел игумен Козьмодемьянского монастыря Арсений[7], внес тело князя в церковь, положил в каменный гроб и отпел вместе с клирошанами по князю панихиду. Мятеж мало-помалу начал стихать. На шестой день владимирские граждане, столь много обязанные Андрею, сказали игумену Феодулу и Луке, демественнику (регенту) соборной церкви: "Устройте носилки, по едем и возьмем князя, господина нашего Андрея", а протопопу Микулице велели собрать всех священников владимирских, облечься в ризы и, взявши чудотворную икону Божией Матери, встречать тело князя за Серебряными воротами, которые были на дороге в Боголюбов. Так и сделали. Народ во множестве вышел за городские ворота встречать своего любимого князя. Когда показались гроб князя и стяг (знамя) великокняжеский, тут-то и обнаружилась та горячая любовь к князю, которую питали к нему владимирцы, в особенности посадские люди, купцы, ремесленники и вообще низшие классы общества, не боявшиеся теперь бояр и дружинников и открыто выражавшие любовь свою. "Люди не могли удержаться от слез, - говорит летописец, - но все вопили и заливались слезами, так что от слез не можаху прозрити", и вопль был слышен на далекое пространство. "Уж не в Киев ли собрался ты, княже, - причитали владимирцы, - через эти Золотые ворота, какие ты послал было делать вместе с церковью на большом Ярославовом дворе. Хочу, говорил ты, создать церковь такую же златоглавую, как на Золотых воротах, в память всему моему отечеству"[8]. Князя Андрея схоронили в златоверхой церкви Успения, им созданной и украшенной.
    Так окончил жизнь свою святой благоверный великий князь Андрей Боголюбский, первый собиратель Руси, первый могущественный князь ее, провозгласивший идею сильной и мудрой власти краеугольным камнем при созидании и укреплении Руси, и первый мученик этой идеи, запечатлевший ее своею кровью[9].
    Древний летописец, изобразивший яркими красками страшные картины мученической кончины князя и его трогательное погребение, заканчивает свое сказание таким замечательным, поистине христианским размышлением о трудовой жизни Андрея и о его безвременной и ужасной кончине. "Св. благоверный князь Андрей во всю жизнь свою не давал телу покоя и очам "дремания" до тех пор, пока не достиг дома истинного, прибежища всех христиан, Царицы небесных чинов, приводящей всякого человека ко спасению многими путями. Как прекрасное солнце Бог не поставил на одном месте, чтобы оно оттуда освещало всю землю, но устроил ему восток, полдень и запад, так и угодника своего, князя Андрея, Бог недаром привел к Себе, но дал ему так пожить, чтобы он мог не только жизнью своею душу спасти, но и кровью своею мученическою омыть свои прегрешения. И апостол учит: кого любит Господь, того и наказует. И св. отцы: где нет подвига, там нет венца, где нет страдания, там нет и воздаяния, ибо всякий держащийся добродетели не может обойтись без многих врагов. А потому-то заслуженно принял от Бога победный венок ты, князь Андрей, самое имя которого значит "мужество", ты последовал разумным святым страстотерпцам, омывшись страдальческою кровью своею... Вместе с братьями своими Романом и Давидом (св. Борисом и Глебом) притек ты ко Христу Богу и, водворившись в райском неизреченном довольстве, сподобился видеть вовеки блага... уготованные Богом всем любящим Его"[9].
    И это убеждение в святости невинного страдальца, великого князя Андрея, и вера древнего летописца в то, что Господь увенчает эту праведную кончину своего угодника мученическим венцом, подобно Борису и Глебу, оправдались всецело впоследствии. В 1702 году мощи св. благоверного великого князя Андрея Боголюбского были обретены нетленными и тогда же октября 15-го дня положены на вскрытии в соборном храме Успения в приделе Благовещения Пр. Богородицы, который затем в 1768 году по случаю реставрации собора по высочайшему рескрипту Императрицы Екатерины II переименован во имя св. благоверного великого князя Андрея, а мощи были тогда переставлены и помещены между двух столбов на левой стороне в середине храма, где устроен над ракой роскошный балдахин и где они находятся до сего времени.
    Так мученически скончал свою жизнь благоверный князь Андрей. Но жертва, принесенная им для Руси, как и вся его деятельность, не остались бесплодными. Сила Андреева, развеянная после его смерти на короткое время его врагами, снова собирается в руках брата его, могущественного Всеволода III, растет у князей московских, следовавших во всем политике Андрея, и достигает апогея у "Государей всея Великия, и Малыя, и Белыя Руси", осуществивших всецело политические идеалы Боголюбского.

    П.С.Л. - Полное собрание русск. летописей.
    [1] Что должности посадников и тиунов и пр. были заняты любимцами князя "из отроков и детских", т. е. ближайших слуг князя, видно из того, что все они были перебиты дружинниками и боярами, врагами Андрея, в своих волостях после смерти Боголюбского. См.: Ипат. л., под 1175 г.
    [2] Ясы - народ кавказского происхождения: думают, что это кабардинцы.
    [3] П.С.Л. Т. XV. С. 251
    [4] Сказание об убиении Андрея, составленное современником князя, по вероятному предположению проф. Корсакова, киевлянином Кузьмою, помещено в Ипат. летописи под 1175 г. Позднейшая редакция этого сказания со многими добавлениями находится в Тверской летописи, относимой к начали XVI в. См. П.С.Л. Т. XV. С. 250.
    [5] Летописцы неясно и несколько разноречиво представляют нам начало заговора. Ипат. летопись передает дело так, что Андрей за что-то казнил Петра Кучковича; брат Петра Яким Кучкович в злобе на Андрея за брата и составил заговор, погубивший князя. Позднейшая Тверская летопись считает виновниками убийства князя также бояр Кучковичей, но прибавляет едва ли вероятную подробность, что это убийство совершено было "по научению Андреевой княгини". "Бе бо болгарка родом, - говорит летописец, - и дрьжаше к нему злую мысль, не про едино зло, но и за то, что князь великий много воева на болгарскую землю, и сына посыла и много зла учини болгарам: и жаловашеся на нь в тайне Петру, - Кучкову зятю (?); пред сим же днем пойма князь великий Андрей и казни его (кого?). В праздник же сей пьющим им Кучковичем У Петра, зятя их" и пр. согласно с Ипат. Это сказание Тверской летописи, очевидно, пользуется народным преданием об участии жены Андрея Улиты Кучковны в убийстве мужа, неизвестно, на каком основании обращая ее в болгарку. В этом прибавлении Тверской летописи важно то, что Андрей предвидел, очевидно, заговор и предупредил его, казнив Петра Кучковича. Но он не знал, что заговорщиков много, что они живут около него и есть его ближайшие слуги.
    [6] Место это сохранилось до сих пор и огорожено в последнее время решеткой.
    [7] В вопросе о том, где был этот монастырь, историки расходятся, Доброхотов думает, что монастырь этот был в Суздале, который, впрочем, судя по летописи, основан позднее еп. Сузд. Иоанном в 1193-1197 гг.; К. Н. Тихонравов предполагает, что монастырь этот был во Владимире, где ныне Никитская церковь. Проф. Голубинский делает остроумное предположение, что он был там, где ныне Покровская церковь на Нерли, и был женским, парным Боголюбскому мужскому. Т. 1, 2-я пол. Ист. р. церкви. С. 278
    [8] Древнейшие летописи ничего не сообщают о судьбе убийц князя Андрея и о казни их за их злодеяние. Но в позднейших рукописн. сборниках записаны народные предания, живущие в памяти народной до сих пор о том возмездии, которое получили элодеи от великого князя Михаила Юрьевича, брата Боголюбского. По этому преданию в. к. Михаил отомстил за смерть брата, предав страшной казни убийи: им подрезаны были жилы и они заколочены были в короба и брошены в озеро, находящееся в 7 верстах от Владимира и называемое плавучим. Простой народ до сих пор боится этого озера и, указывая на плавающие в нем мшистые торфяные кочки, считает их за короба с телами убийц, Боюлюбского. Многие суеверные слышат даже стоны по ночам, раздающиеся будто бы из этих коробов, в особенности мучительные в ночь с 29 на 30 июня. По этим же преданиям и жена Боголюбского будто бы тоже утоплена в Поганом озере близ Владимира в. к. Михаилом, предварительно вызванная во Владимир из Москвы якобы на пиршество. (См.: Древний гор. Боголюбов. С. 118-119. Доброхотова.)
    [9] П.С.Л. Т. I и II, под 1175 г.